Владимир Васильев - UFO: враг неизвестен [Враг неведом]
– Вопрос, сэр! – поднял руку Адам Дориго. – Оперативники с других баз примут участие в полете?
– Да. С «Америки» в Антарктиду прибудут Алан Паллистер, Хуан Олаэча, Ричард Бейли, Роберт Карди, Масанори Ямашита, Артур Райт и Патрик Дэй. Семь человек. С «Азии» – Карл-Хайнц Рудваляйт, Лион Дуярди, Гастон Фернандес и Халеф Аль-Мусаи. С «Африки» – Стефан Унгер, Марк Готье, Том Додж и Сигурни Хадсон.
– Женщина на корабле? – вопросительно протянул Дориго.
– Да, Адам. Женщина. У нее пси-уровень, между прочим, девяносто три единицы.
– У Шадрина все равно больше, – Дориго вздохнул. – Извините, сэр.
– Завтра в девять утра «Эвенджер» вылетает на Антарктическую базу. Вы полетите на нем. У меня – все. Если вопросов больше нет – до завтра.
Как всегда, Майкл Батт был предельно краток.
Наутро за Пиром и Ником Завадски зашел молчаливый черноглазый парень, чем-то неуловимо напоминающий своего начальника, Николая Байдалинова. То ли случайно, то ли в связи с каким-нибудь распоряжением командования, по пути в южный ангар не встретили ни единого человека. Только предновогодние мелочи напоминали, что близится двухтысячный. Не только новый год, но и новый век, и даже новое тысячелетие.
«Хорошо же мы начинаем новое тысячелетие, – подумал Пир невесело. – Готовимся уничтожить пять разумных рас…»
Впрочем, эта война начата не землянами. А посему – поднявший плазменник от оного и поляжет.
Перед плакатом с показателями икс-комовцев Пир ненадолго задержался. Напротив его фамилии красовались самые впечатляющие цифры – восемьдесят два убитых чужака и двадцать шесть плененных. Ненамного отстали Завадски (пятьдесят один и тринадцать) и Адам Дориго (семьдесят четыре и девятнадцать). Впрочем, с момента перехода Завадского в псионики его показатели существенно не изменились. Чукарин и Самусенко, например прошли почти одинаковое количество миссий – соответственно сорок и тридцать шесть, но у Чукарина на счету было двадцать девять убитых инопланетян, а у псионика Самусенко всего два. Потому что последние три десятка миссий Самусенко даже не брал в бой оружие – только психоусилитель…
Воистину, это была странная война.
Скользнув взглядом по траурным рамкам вокруг фамилий погибших за этот год, Пир заспешил следом за черноглазым безопасником и Ником. Рамок было больше четырех десятков, и одна – совсем еще свежая.
«Хелен Бреди, – буквы внутри рамки казались пронзительно-четкими. – Северная Ирландия.»
Вокруг «Эвенджера» деловито копошились техники. Сходня была опущена; МакМаннаман со своей командой как раз загонял внутрь ховертанки. Два плазменных и один – с бластер-ракетной установкой. Пир уже познакомился с бластер-ракетными установками… Правда, ручными. Еще на летнем терроре в Барселоне. Для войны с применением тактики выжженной земли трудно было и придумать более подходящее оружие. Тем более, что ракеты были самонаводящимися и вероятность поражения намеченной цели составляла больше девяносто восьми процентов.
А то, что политика «выжженного Марса» ничем не отличается от политики «выжженной земли» Пир прекрасно понимал. Последнее столкновение. Никто не хочет рисковать.
И правильно.
«Эвенджер» стартовал спустя час. Пир полулежал в кресле, впервые без «Скорлупы», просто в повседневном комбинезоне. И размышлял: отчего новый крафт взлетает совершенно бесшумно?
* * *На антарктической суббазе, кроме техников и обслуги, безопасников, будущих участников полета на Марс и врачей, жил еще и пингвин по кличке «Сектоид». Ничего общего с головастым инопланетянином птица, понятно, не имела, но к однажды приклеившейся кличке все успели привыкнуть. Пингвин с важным видом расхаживал по единственному большому ангару и приставал к техникам: требовал еды. Из единственной же столовой ему таскали всякие вкусности, и Сектоид быстро стал напоминать гладенький бочонок из-под пива.
К прилетевшим тридцатого декабря оперативникам Сектоид отнесся как к новому источнику пищи. Пир с удивлением скормил ему письма за последний месяц, давно уже заученные чуть ли не наизусть. Пингвин нагло и без малейших колебаний сожрал исписанную бумагу вместе с конвертами и требовательно заскрежетал.
– Что? – изумился Пир. – Мало? Ну, ты и жраворонок, братец!
Техники, хлопотавшие вокруг «Эвенджера», не прерывая работы, хохотали.
Завадски похлопал Пира по плечу.
– Пошли, френд… Твоя доброта тебя погубит…
Конечно, Пир и Завадски заняли на базе комнату номер два. В номере один, без сомнений, обоснуются Паллистер и Олаэча с «Америки». Безопасники сказали, что «Рисентикл» с семеркой американцев уже вылетел. С «Азии» и «Африки» самолеты тоже уже отбыли и вот-вот должны были сесть невдалеке от базы. Сесть, высадить пассажиров-оперативников, оставить кое-какие грузы, и вновь уйти в летнее небо Антарктиды, голубое-голубое, кажущееся нестерпимо ярким. И снег, так и не стаявший, тоже казался ярким-ярким, и мороз был несильным – всего градусов пятнадцать.
Все это Пир успел заметить и ощутить когда шел от места посадки «Эвенджера» к стартовому тоннелю, в данный момент, скорее, являющемуся финишным. Пузатые дизельные буксировщики влекли обтекаемую тушу «Эвенджера» следом. На фоне снега крафт казался не светлым, а наоборот – темным. Темнее, чем был на самом деле.
Пир ожидал царящей на базе предстартовой лихорадки, но приятно ошибся. Никакой суеты. Все, от начальника базы маленького японца, которого называли не иначе как Хиура-сан, до последнего уборщика оказались преисполнены достоинства и неторопливости. Нарядная, вся в серебринках, елочка красовалась в столовой; вырезанные из фольги звездочки поблескивали на стенах – только снежинок никто не вырезал и не вешал на стены, наверное оттого, что за пределами базы предостаточно было и настоящего снега, который, конечно, успел надоесть всем аборигенам. Оперативников по прибытии тут же погнали на тотальный медосмотр.
Уже к вечеру выяснилось, что Густаф Сегерсен на Марс не полетит. Врачи были неумолимы и категоричны. Что-то там со строением третьего уха и факторами гипофиза – Пир не силен был в медицине. Впервые икс-комовцы видели флегматичного шведа, преисполненного ярости. Но врачей переспорить нечего было и пытаться. Густаф оделся и ушел из медцентра накачиваться пивом, едва не сломав автоматическую дверь. Для него проект «Сидония» завершился досрочно. Это была ощутимая потеря – по крайней мере, для боевой группы. Холодный и расчетливый Сегерсен во всех миссиях действовал решительно и безошибочно, и Пир не мог припомнить ни одного случая, когда бы он паниковал или действовал неосмотрительно. Наоборот, если Густаф вылетал на миссию, Пир всегда был спокоен, потому что свою часть работы швед всегда выполнит точно, полно и ювелирно.
